Песенка для Нерона - Страница 104

104

— Да, уже безопаснее. И лучше сельского хозяйства, как ты указал.

— Очень многие вещи лучше сельского хозяйства, — сказал я. — Во всяком случае, работать можно в тепле; стол и ночлег бесплатно. Побьет любую профессию, если хочешь знать мое мнение: хоть строительство, хоть бочажное дело, хоть кузнечное, хоть рыболовство...

— Не говоря уж о радости, которое музыка приносит людям, — сказал он с воодушевлением. — Озаряет светом неуловимого счастья их унылую и ничтожную жизнь.

На этот счет я не был так уж уверен, но не хотел портить ему настроение.

— Мы уже много раз говорили, — сказал я. — Ты для этого рожден, и вот наконец ты получил свой шанс. Должно быть, ты взволнован. Знаешь, что? Это значит, что теперь ты более свободен, чем когда-либо раньше. Ну типа когда ты был императором Рима, то не мог по-настоящему заняться музыкой — да что говорить, тебя чуть не убили из-за нее. Говорю тебе, сегодня на самом деле первый день твоей жизни. Все, что было раньше — не более, чем время, растраченное на попытки быть кем-то еще.

— В такой формулировке звучит очень разумно, — сказал он. Тут он скорчил ужасную рожу, как будто вспомнил, что вчера у жены был день рождения. — Есть одна проблема.

— А? Какая еще?

— У меня нет арфы.

Тринадцать

Вот об этом-то я и не подумал.

Проклятые музыканты. Для большинства профессионалов это не та проблема, от которой впадаешь в депрессию. Каменщик? Если вы приходите работать в каменоломню без собственных инструментов, вам выдадут и молот, и долото. Корабел? Нет проблем, возьмете, что требуется, у коллег, а когда заработаете немного бабок, сбегаете в кузницу и закажете собственный комплект или купите его, потолкавшись на аукционе. Инструменты, конечно, недешевы; дешевого вообще ничего не бывает, особенно если вы нищий. Но в любом ремесле, которое только приходит в голову, эту проблему можно обойти, и опытный ремесленник сталкивается с ней каждый день, но как-то справляется.

В смысле, в любом ремесле, кроме игры на арфе.

— Ладно, — сказал я. — Давай обдумаем это спокойно. Ты арфист. Откуда берутся арфы?

— Легко ответить: от изготовителя арф.

Я скорчил рожу.

— Да, — сказал я. — Но он не обрывает их с веток арфового дерева на восходе Плеяд. Он их делает. Ты сможешь сделать арфу? Не думаю, что это так уж сложно.

— Нет, — сказал он. — На самом деле это крайне сложно. Каждая деталь изготовляется по самым строгим правилам, или арфа будет звучать, как дерущиеся коты.

Я вздохнул.

— Понятно, — сказал я. — Хорошо, а сколько, в таком случае, они стоят?

Он пожал плечами.

— Понятия не имею, — сказал он. — Не покупал ни одной. Мне только надо было приказать кому-нибудь: неси арфу — и через несколько ударов сердца появлялась арфа на красной шелковой подушечке.

Да он издевался надо мной.

— Хорошо, — сказал я. — Но ты должен иметь хоть какое-то представление, сколько они стоили. Больше плуга? Меньше галеры?

— Понятия не имею. Пожалуйста, имей в виду: до того, как мы стали бродягами, я не знал, сколько стоит ломоть хлеба — чего уж там говорить об арфах? Цена войны в Вифинии, или гавань, или сапоги для двадцати тысяч пехотинцев — тут да, я могу назвать цену более или менее точно. Но подобные мелочи? Нет.

Какой-то идиотизм.

— Прекрасно, — сказал я. — Мы не можем изготовить арфу и, скорее всего, не можем ее купить. Остается кража, — я помедлил. — Мы можем ее украсть.

— Прекрасно. И у кого же ты планируешь украсть арфу?

Хороший вопрос. Не так много арф попадается бродяге на глаза в его повседневной жизни.

— Да, но мы же в Риме, — указал я. — Самом большом городе мира. Разумно предположить, что здесь больше арфистов на квадратный фут, чем где либо еще. Нам только надо найти, где зависают арфисты. Скорее всего, это рыночная площадь.

— Я не знаю, — он опять весь такой помрачнел. — Я думал, что самая суть этой идеи заключается в том, что мы больше не будем занимать ничем подобным.

— Самый последний раз, — сказал я.

— Нет.

— Прекрасно, — я пожал плечами. — Тогда, чтобы заработать на жизнь, тебе придется не играть на арфе, а петь. По мне так что в лоб, что по лбу.

В общем, мы пошли воровать арфу. Понятно, звучит так, как будто это такое простое дело, что требуется только решимость его совершить. В конце концов, стоит подумать о достижениях человечества за несколько сотен лет — о пирамидах, скажем, или об изготовлении стекла из песка — то кража арфы может показаться простейшей задачей для двух взрослых мужчин в погожий день. Ну, возможно, в Республике Платона и других подобных местах, где все устроено, как должно, и все служит на благо человека, дела именно так и обстоят. Что касается той задницы, в которой обретаются потомки Ромула, украсть арфу невероятно сложно. То есть, вы помните, наверное, старинные истории, в которых герой желает жениться на дочери злого царя, а злой царь дает ему три очевидно невыполнимых задания, с которыми тот справляется, даже не вспотев.

Это только показывает, насколько тупы были эти злые цари на самом деле. Вместо всей этой мороки с убийством драконов и доставкой трехногих псов из Нижнего Мира им всего-то и надо было приказать: иди и укради арфу — и самый везучий из героев имел бы небольшой шанс умереть от старости холостяком. Ну, мы в конце концов нашли несколько арфистов — обойдя сотню площадей, храмов и прочих мест, где собираются наемные работники в поисках работы — где-то с десяток, если быть точным, а также двадцать с лишним флейтисток, восемь или девять барабанщиков и двух киликийцев довольно опасного вида, которые умели создавать шум с помощью колокольцев. Предположительно, все они ждали нанимателя, хотя никакой спешки и не выказывали; не то что бедолаги на ярмарках наемных работников. Эти ярмарки во времена моего детства люди предпочитали обходить по дуге, чтобы избежать встречи с тридцатью или сорока печальными мужиками, которые всей толпой наваливались на всякого, кто казался способным доверить самому достойному рытье канав. Возможно, это чисто музыкантское, я не знаю; в общем, они валялись на мощеном дворе храма Юноны-на-Субуре, пуская по кругу кувшины с зуборастворителем и расчесывая друг другу волосы. Когда мы пересекли двор и уселись на ступенях храма, некоторые повернулись и улыбнулись нам, а остальные вообще проигнорировали наше появление.

104