Песенка для Нерона - Страница 36

Как выяснилось, ничего страшного, потому что Луций Домиций внезапно рявкнул самым римским голосом:

— Имя и должность!

— Марк какой-то там (убей меня бог, если я помню), должность: сержант-каптерщик. Я заметил, что он встал по стойке «смирно», сам того не заметив. Тем не менее Луций Домиций кривил рожу. Он подошел к парню на шаг ближе.

— Ты знаешь, кто я? — тихо сказал он.

Парень уставился на него. Бедолага, он прямо окостенел от страха.

— Нет, господин, — сказал он.

— Так оно даже лучше, — сказал Луций Домиций. — Кто твой командир?

Тот пробормотал какое-то имя.

— Хорошо, — сказал Луций Домиций. — Я прослежу, чтобы ты получил нужные бумажки. А теперь слушай меня, солдат, — продолжал он. — У меня нет времени объяснять, а тебе лучше не слышать, что я могу сказать, поэтому пропустим. Один комплект обмундирования, да найди мне по размеру. Мне и так хватает забот, чтобы еще трусить по Сицилии в сапогах на два размера меньше. Понял?

Казалось, глаза сержанта в любой момент могут выскочить из глазниц, а руки у него тряслись, но он покачал головой.

— Прошу прощения, господин, — промямлил он. — Но мне нужна бумага. Иначе...

Луций Домиций засветил ему в нос, и он рухнул на спину, как подрубленный. Затем мы нашли, все что нам было нужно: доспехи, шлем и все прочее для него, по паре сапог для каждого, ну и все такое.

— Прекрасно, — вздохнул Луций Домиций, натягивая сапоги. — Теперь в нашей коллекции ограбление с применением насилия. И на сей раз мы и вправду виновны, хотя не думаю, что это имеет какое-то значение.

У меня не было настроения все это слушать.

— Ты свихнулся, — сказал я. — Полностью слетел с катушек. Я прямо не верю, что ты это сделал.

Вид у него стал удивленный.

— Что, отоварил сержанта? Вообще-то мне казалось, что особого выбора у нас нет.

— Я не про то, — ответил я злобно, — Я про то, что ты сказал перед этим. Благие небеса, «ты знаешь, кто я?» Не ты ли все время боишься, что тебя узнают?

Он пожал плечами.

— Может быть. Но я не думаю, что у него хватит ума. Его больше озадачивало, что это на тебя нашло. На самом деле, это мне хочется спросить, что ты собирался делать?

Мы покинули склад и пересекли двор. Конечно, можно было только догадываться, в какой стороне главные ворота. Очень скоро набегут солдаты или магистрату надоест ждать и он пошлет кого-нибудь поторопить обвиняемых или каптерщик очнется и примется вопить на весь лагерь. По мне так мы уже потратили все свои запасы удачи и плюс к тому то, что не успели израсходовать наши предки — и конца можно было ожидать в любое мгновение. С другой стороны, он еще не наступил.

Чтоб мне сдохнуть, если это не ворота располагались прямо напротив. Разумеется, они были закрыты и стражники стояли возле них с характерным для дежурных разнесчастным видом, но что нам было терять?

Мы свернули в сторону и прошли вдоль трех сторон двора, чтобы они нас не заметили. Затем мы перешли на бег и рванули прямо к воротам, крича:

— Откройте, быстро! .

— Погоди, приятель, что горит? — сказал один из стражников.

— Откройте эти сраные ворота! — заорал Луций Домиций. — Двое заключенных сбежали! Забрались в башню и слезли по веревке. Если они удерут, мы все окажемся по уши в дерьме!

Может, Луций Домиций и был совершенно бесполезной обузой практически в любом деле, но если надо было рассказать сказку, он всегда оказывался на высоте. Стражники переглянулись и один стал отодвигать засовы.

— Пошевеливайтесь давайте! Они с каждой секундой все дальше! — разорялся Луций Домиций, и они его послушались. Они ему поверили. Проклятье, да я сам ему поверил. Вообще-то он говорил чистую правду, потому что несколькими мгновениями позже заключенные драпанули прочь, и если во всей провинции Сицилия нашелся хоть кто-то, кого этот факт удивил бы больше, чем их самих, то я с удовольствием поставлю ему выпивку.

— Больше всего угнетает, — сказал Луций Домиций, когда мы дотрусили до угла и стремглав бросились по переулку, — что это была самая простая часть.

Он опять пришел в привычное свое несчастное состояние, но смысл в его словах был.

— Шаг за шагом, — сказал я. — Сначала уберемся из этого ужасного городка, а потом будем думать, как убраться с этого ужасного острова.

В жизни под железной пятой жестокого и безжалостного тирана есть одно неоспоримое преимущество: люди не обращают внимания на солдат на улицах.

Более того, они стараются вообще лишний раз не смотреть в их сторону; стоит им только заметить солдат, и они стараются проскочить мимо со всей возможной скоростью, глядя при этом под ноги. Естественно, это нас совершенно устраивало; мы обнаружили, что чем громче мы пыхтели и топали и чем подозрительнее выглядели, тем более невидимыми становились. К тому времени, как мы добрались до окраин, народ кидался от нас с таким проворством, будто мы две телеги, несущиеся под уклон, и практически вся дорога оказалась в нашем полном распоряжении.

— У них у всех, должно быть, совесть нечиста, — пробормотал Луций Домиций, — иначе чего они так нас боятся?

Я не ответил. Это была одна из тех вещей, которые человек или понимает сам, или объяснить ему невозможно.

Оказавшись в сельской местности, мы быстро переключились в обычный рабочий режим. В конце концов, нам надо было что-то есть, а добывать еду мы умели только одним способом: жульничеством. Переодевание в солдат — это старая и вполне надежная схема, хотя результаты ее обычно весьма скудные. Она обеспечивала бесплатную еду, выпивку и ночлег — и, собственно, все. Прожить можно, но карьерой я бы это не назвал. Одно было хорошо: мы могли без проблем узнать, что вообще происходит. Нам достаточно было войти в любой кабак или сельский дом и начать расспрашивать о двух беглецах, и в нашем распоряжении тут же оказывались самые свежие новости или самые свежие слухи о том, как идет охота на нас.